О чем говорили на Vademecum MedDay – 2020. Подробности

Ежегодный конгресс для владельцев и управленцев медицинского бизнеса Vademecum MedDay

Традицию не сломить: несмотря на сложные пандемические обстоятельства, конгресс прошел 1 декабря 2020 года в онлайн-режиме, собрав аудиторию из более чем 1 000 зарегистрированных участников. Ключевые цитаты – в текстовой трансляции, полная версия трех сессий – на видео

I сессия. Куда будет двигаться российское здравоохранение и как ориентировать его на качественный результат

Леонид Печатников, декан факультета управления в медицине и здравоохранении ИОМ РАНХиГС: «Недавно в интернете появился мем: «После пандемии мир не изменится», – сказал оптимист, а пессимист к нему присоединился. Поэтому то, что мы сегодня рассматриваем, <...> боюсь, мало изменится. <...> Мы сейчас находимся на переломном моменте. Мы с вами в начале 90-х, приняв за основу страховую модель, постепенно двигались к ее реализации. И в «десятых» мы приблизились к страховой модели. Но прошло еще 10 лет, и мы с вами чувствуем, что маятник качнулся в другую сторону – в старую колею бюджетной медицины. <...> Эти перемены очень существенно повлияют на основную задачу <...>. Страховую компанию вывели из системы ОМС. Страховая компания должна была оценивать качество лечения в медицинских учреждениях любой формы собственности. Более того, оценивать эффективность лечения, оправданность госпитализации. И вот именно с последним страховая компания в большинстве случаев не справлялась в силу отсутствия квалифицированных экспертов в своем составе. <...> И сейчас вопрос в том, хватит ли у фонда ОМС этих экспертов, которые будут оценивать это качество».

Инна Железнякова, заместитель генерального директора ЦЭККМП Минздрава России: «У меня совсем другой взгляд на эту ситуацию. Назову его оптимистичным, хотя это и не совсем так. На самом деле, если мы возьмем сам процесс экспертизы контроля качества, а это основной элемент, то им занимаются не страховые медорганизации и не федеральный фонд, а команда экспертов, которые числятся в едином реестре экспертов. То есть кто занимался – тот заниматься и будет, просто организатор будет другой. Что касается тарифов – тоже не соглашусь. Система по тарификации больше будет похожа на ОМС, даже идентичная система. Единая система оплаты, которая внедряется по всей стране по КСГ. Кроме Москвы, к сожалению.<...> И я еще смотрю позитивно, потому что много лет мы развиваем единую систему оплаты в стране, и все время федералы были «выключены» из участия в ее создании. А сейчас единая система оплаты по единым принципам позволит им включиться».

Николай Смыслов, владелец сети «СМ‐Клиника»: «Горизонты отодвигаются, и рост всегда есть. <...> Поэтому во время пандемии мы запаниковали – у нас был тяжелый апрель, когда мы на 40% упали, когда 7 тысяч пациентов оказались в самоизоляции и так далее, но мы стали выкручиваться. Мы вспомнили о телемедицине, об онлайн-консультациях и начали реализовывать это. И у нас пошел рост. Люди хотят хорошего сервиса, люди хотят хороших условий – мы начали развивать стационары: центры компетенции, центры хирургии и другое. <...> Но ОМС мы не занимаемся. Я не люблю выковыривать изюм из булочки, а целиком съесть не получается. Мы пытались в 2012–2014 годах – скорая помощь, – но нам все сократили. Если у меня нет «дармовых» (государственных) денег, значит, я должен эти деньги заработать. Если у меня нет ДМС (у нас только 8% от них), мы зарабатываем другим – сервисом и людьми, командой клиники».

Андрей Яновский, генеральный директор EMC, общественный омбудсмен по защите прав предпринимателей в сфере медицины: «Мы с 2015 года занимаемся программой госгарантий. Сначала «развлекались» с определенным набором услуг – как принято обвинять частные медорганизации, «вкусные дорогие кусочки», – а сейчас мы занимаемся полностью всей цепочкой, например, в онкологии. Упрекнуть частника не в чем – мы готовы, нам нужно немногое для этого. <...> Правил игры – вот чего нам не хватает, наверное. Правил, которые были бы четко установлены и соблюдались. Не стоит упрекать частника в незаинтересованности: если он сделает некачественно, к нему не придут. Он будет внимательно отслеживать все. <...> Меня упрекают, почему, кроме рабочих вопросов, я занимаюсь общественной организацией. Потому что мы столкнулись с самой главной проблемой: государство пытается сформулировать что-то, но, к сожалению, часто просто переписывает старые постулаты, не вдаваясь в суть вопроса – что может включаться в тариф, на что может организация тратить деньги. Я понимаю опасения, что надо защитить рынок государственных медорганизаций.<...> Правила игры, четко замеренные качества, замеренное качество конкретного случая – это нужно. <...> И как правильно заметили, у нас есть еще интересант – пациент, и он тоже имеет право голоса. Нельзя довести ситуацию до того, чтобы он начал проявлять голосом критическое недовольство».

Григорий Ройтберг, президент АО «Медицина»: «Я как мантру небесную, как заклинание какое-то слышу десятилетиями: «Денег мало, дайте в два раза больше, увеличьте». Может, хватит уже эту тему обсуждать? Потому что нам дают то, что могут дать. А вот как мы их тратим – это отдельная тема. Вы знаете, что, по оценке Мирового банка, мы находимся на 55-м месте. А сколько стран они анализировали? Правильно, 55. В прошлом году мы были на 54-м. <...> То есть те деньги, что есть, мы тратим самым неэффективным образом. Поэтому нам надо как-то это изменить. <...> Нужны ли деньги системе? Однозначно, нет. Нет инфраструктуры, которая могла бы качественно их «переварить». Каждый год увеличиваются расходы на здравоохранение в реальном выражении, а мы что-то получили взамен? У нас увеличилась продолжительность жизни? Увеличилась продолжительность здоровой жизни? У нас уменьшилась летальность от основных заболеваний? Ведь практически, кроме детской смертности, ничего не изменилось. <...> Но за что я хочу похвалить – за то, что за все годы, что я в медицине, никогда еще не видели такой политической воли к тому, чтобы что-то изменилось. Значит, есть деньги, есть политическая воля, но почему-то не происходит ничего.<...> Пока не будут решены определенные проблемы, вряд ли что-то изменится, главная из них – отсутствие конкурентных отношений».

Анна Кудрявцева, директор по консалтингу Philips: «Как у нас сейчас все работает в стране: у нас есть врач – как ключевое, наверное, звено; есть диагноз и болезнь, которую лечит врач; есть некие стандарты – формализованные процедуры, каким образом врач должен это делать; есть плательщик – тот самый «кассовый аппарат», который смотрит, все ли услуги были выполнены. Ну и всё, собственно. Пациент является просто носителем диагноза, носителем болезни. То самое здравоохранение будущего наступает тогда, когда во главу становится пациент. Пациент взаимодействует с каждым звеном этой системы, а система и каждое ее звено работают на пациента. И тут очень важно, чтобы государственное и частное здравоохранение были паритетны, потому что у них – единая цель. И если говорить конкретно про соплатеж, то, на мой взгляд, это может быть механизмом, <...> но принципиально важно сделать так, чтобы наш пациент включился в этот процесс. Как это можно сделать? <...> Сейчас компании-работодатели за нас отчисляют этот процент из налогов, <...> а если сделать так, чтобы этот самый процент я сама, своими руками относила и платила, – поверьте, у меня требования к системе и желание влиять на нее существенно выросли бы. Да, это не соплатеж, но это понимание, что я, а не какая-то компания кому-то там что-то отчисляет».

Аркадий Столпнер, председатель правления МИБС​: «До COVID-19 было больше денег, сейчас их станет меньше. Это бесспорно, в краткосрочной перспективе – точно. Эффективность тоже низкая, я всегда говорил об этом. Добавлять денег бесполезно, не наладив эффективность. Все говорили про конкуренцию как про метод улучшения качества медицинской помощи. Но дело в том, что конкуренция за пациента еще и метод повышения эффективности. <...> Только конкуренция может создать условия для  повышения эффективности использования денег, любых денег. Говорили о федеральных «заповедниках» – это очень плохо, потому что не будет никакой эффективности. Понимаете, намерения понятны, но часто благими намерениями вымощена дорога в ад. Есть федеральные институты, которые сохранили свое значение, а есть институты, которых, к сожалению, с каждым годом все меньше и меньше слышно, и пациенты не хотят туда идти. Будет оттуда отток врачей. <...> Надо прекратить бездумно тратить деньги на CAPEX. Это важно, так как мы видим, что сейчас принимаются документы, которые больше и больше стимулируют вложения в CAPEX. А деньги, высвободившиеся из CAPEX, нужно бросить на OPEX – на оплату медпомощи. Важно понимать и говорить, что сейчас никакой конкуренции между частными и государственными учреждениями нет по определению, потому что невозможно конкурировать с кем-то, у кого затраты на основные средства – ноль. <...> И нужен контроль качества этого всего и вовлечение во все это пациентов».

Елена Латышева, председатель правления ГК «Эксперт»: «Законы принимает, конечно же, государство, только пишут его конкретные люди. И почему происходит так, как происходит – потому что мы, представители частной медицины, на мой взгляд, достаточно поздно включились в этот процесс с консолидированной позицией. К чему это приводит? Хотя второй тайм уже прошел, я оптимист и надеюсь, что овертайм еще может случиться. Потому что если мы посмотрим то, что происходит в регионах, это, мягко сказать, «недосмотрели и недоработали». Уже сейчас мы понимаем, что бюджет субъекта может в два раза редеть. И субъекты – это не Москва: когда нужна будет поддержка, помочь будет нечем».

Нелли Найговзина, заведующая кафедрой общественного здоровья и здравоохранения МГМСУ им. А.И. Евдокимова: «Конечно, хочется, чтобы COVID-19 для нас стал трамплином для развития. Какие изменения произошли в связи с эпидемией в здравоохранении? Здоровье стало приоритетом. И в общественном сознании тоже становится приоритетом, о чем мы мечтали много лет. Формирование положительного отношения к медработникам. Значительный приток государственных финансовых ресурсов. Строительство новых больниц и развертывание дополнительных инфекционных коек. <...> Реальный перенос ряда технологий на амбулаторный этап, в том числе использование телемедицинских технологий. Повышение скорости принятия управленческих решений, что радует. Повышение роли лабораторной службы, компьютерной диагностики, службы реанимации. И эти службы сейчас – в приоритете, и они, конечно, сейчас делают качественный шаг в своем развитии. Изменения в системе медицинского образования: широкий охват программами повышения квалификаций по СOVID, ну и внедрение технологий выявления контактов инфицированных – это как раз новое, по геолокации мобильного устройства. Рост ожиданий пациентов на своевременную и доступную медпомощь, качественную оперативную информацию мы пока, конечно, не представляем. Дефицит медицинских работников – это один из больших вызовов, и я считаю, что у нас неэффективная структура кадров за счет громадного дефицита средних медработников, и мы недооцениваем средних медработников – на социальной лестнице они не занимают должного места. Дефицит отдельных лекарств и медицинских изделий, ограничение предложения плановых медицинских услуг, острое восприятие административных барьеров – оно обострилось, что меня радует. Ну и, конечно, повысилась цена управленческой ошибки».

II сессия. Кто, как и зачем консолидирует частные клиники

Владимир Гераскин, исполнительный директор практики по оказанию услуг государственным органам и общественному сектору PwC в России: «Частные инвестиции сегодня, например, по линейным ускорителям и ПЭТ-сканерам, превышают объем государственных инвестиций по нацпроекту «Здравоохранение». И при этом рассчитывать мы можем только на 6% объема рынка ОМС. Объем инвестиций частников превышает ту долю, которую государство соглашается тратить».

Илья Шилькрот, председатель НАНМО: «Почему мы против этого закона [поправки в 326-ФЗ «Об ОМС». – Vademecum]? Потому что он направлен на то, чтобы вообще снизить роль медицинских организаций в субъектах Российской Федерации – областных, краевых и так далее. А мы считаем, что это нанесет вред всей системе здравоохранения. Мы не хотим ее делить на части, на секторы, ведомства. Мы считаем, что в том числе негосударственные медорганизации должны бороться за улучшение всей системы здравоохранения в интересах пациента».

Мария Коломенцева, генеральный директор сети «Ниармедик»: «Тренд, к которому подошла отрасль, – консолидация. Мы наблюдали очень долго, как наша отрасль была жутко фрагментированной. Но пандемия, общая рыночная ситуация, законодательная база диктуют свои правила. Мы не видим значимого количества сделок M&A. Очень сложно просчитать стоимость бизнеса. Инвесторы вкладывают в себя, в свои будущие возможности, а не в потенциальные сделки M&A. Когда отрасль зреет, то многие игроки понимают, что вместе лучше, вместе легче отстаивать свои интересы. И вообще консолидация необходима».

Андрей Рыжаков, генеральный директор «Альфастрахование-ОМС»: «С момента формирования саморегулируемой организации [в страховании. – Vademecum] голос отрасли стал еще более четко и осознанно звучать в разговоре с нашими регуляторами <...> и, самое главное, в разговоре с правительством. До того момента, пока не было создано что-то осознанное, признанное на всех уровнях, разговор всегда складывался скорее как разговор крупных или более-менее крупных игроков, иногда объединяющихся между собой, которые лоббировали какой-либо отдельно взятый интерес».

Татьяна Шаповаленко, медицинский директор ГК «Медси»: «Наверное, если бы мы не верили в ассоциацию или не нуждались в ней – никто не тратил бы на это время и силы, а это самое дорогое, что у нас есть сейчас. Ассоциация частных клиник нужна для того, чтобы сделать медицинскую помощь для всех граждан более доступной, более профессиональной, более понятной, потому как путь пациента часто очень ветвист и крайне извилист, и пациент не совсем понимает, куда же он в конце концов должен прийти – а то он ходит-ходит, а ничего ему не помогает. Наверное, это и есть основная цель, для чего ассоциация создавалась – чтобы у пациента была возможность выбора и доступа к хорошей, высокопрофессиональной, высокотехнологичной помощи. <...> Во времена самого пекла СOVID мы встали в ряд с государственными клиниками, причем на старте этого проекта мы изначально вкладывали финансово гораздо больше, чем любые государственные учреждения, из собственного бюджета, потому что никаких субсидий из бюджета, кроме ОМС, у нас не было. <...> При всем при этом уже сейчас, чтобы наши пациенты получали качественную медицинскую помощь, как в нормальной, цивилизованной стране, у них должен быть выбор. И этот выбор мы им показали: что частные клиники наряду с государственными могут оказывать услуги по программе ОМС. Мало того, качество оказания медпомощи высокое. У тех частников, кто работает в ОМС, проверок гораздо больше, и мы их с честью проходим. <...> И поэтому когда государство собирается принять закон, который значимо ограничит участие частных организаций в той же системе ОМС, – поверьте мне, ни одну даже самую крупную клинику не будут слушать отдельно, но будут слушать ассоциацию».

Евгений Туголуков, основатель ГК «Медскан»: «Отрасль разрознена, фрагментирована, не описана ни в одной стратегии – вроде существует, а с другой стороны, потеряна. Каждый движется в своем направлении – в данном случае у каждого свои стандарты медицинской безопасности, обучения, найма персонала. Проявления бизнеса никак не стандартизированы – и это катастрофа, особенно для такой важной отрасли. Доходит до того, что об отрасли можно говорить только иносказательно. Но чем больше сейчас примеров мы приведем, тем лучше».

Илья Тупицын, генеральный директор Национальной медицинской сети: «Нас не позвали в ассоциацию. Выступлю голосом регионов. В мероприятии Vademecum я участвую уже в третий-четвертый раз, и каждый раз у меня впечатление, что я на обсуждении проблем больших московских клиник, и до регионов дела нет, особенно по выручке, хотя, может быть, это не так. <...> Нам вот ОМС не дают, не дадут и вообще мы его никогда не увидим. А тот, который дают, он нам даром не нужен. И поэтому нас не позвали – мы не обиделись. Нам, по большому счету, нужна ассоциация, так как, по моему опыту общения, экспертного опыта наверху, правда, нет. То есть люди не понимают, что такое частная медицина. Так как в России до сих пор частная медицина – удел 10–20–100 пассионариев, которые в регионах зачем-то это делают. Вот мы с вами пропадем завтра, не дай бог, а государство даже не заметит. А вот если страховой рынок пропадет – государство рухнет. Поэтому мне хочется, чтобы к частникам относились как к страховым компаниям, но это далекая перспектива, в которую я не очень верю и очень скептически отношусь к нашим возможностям в ассоциации поменять самое важное.А поменять надо выполняемость или исполнение тех законов, которые записаны, чтобы они исполнялись».

Сергей Мисюлин, исполнительный директор СРО «Национальная ассоциация медицинских организаций»:​ «Наша организация первой в РФ получила статус СРО. И это важно, так как есть две преференции, которые существуют для таких саморегулируемых организаций. <...> У нас в стране был взят курс на аккредитацию врачей, что совершенно неправильно, поскольку должно действовать лицензирование врачей и аккредитация хозяйствующих субъектов. Так работает весь мир, и только так может существовать ответственность врача, которую он несет перед пациентом. И только так пациент может быть защищен тогда, когда он приходит в медучреждение. Почему? Сегодня вся ответственность лежит на плечах юридических лиц, а при этом дипломы с государственной печатью врачам выдают государственные университеты. Поэтому пока мы не поймем вот этой ситуации и не построим у себя в России врачебную ассоциацию, которая будет заниматься всем тем, чем должны заниматься такие организации в медицине, Минздраву останется только функция исполнения национальных проектов».

Юлай Магадеев, основатель УК «МедМа»: «Призываю обращаться к международному опыту. Во многих странах есть свой опыт взаимодействия с регуляторами, с различными министерствами. И вот этот опыт, потратив один день, можно очень просто и быстро изучить, обсудить, чтобы применить у себя. Вот в Москве действительно рынок похож на конкурентный, но пойдите в регионы – тарифы нас [частные клиники. – Vademecum] убивают. <...> За те деньги, что нам предлагают в рамках тарифа, работать невозможно, но мы работаем. Для нас конкуренты – это не другие частные организации, это государственный сектор. <...> Как только заработает адекватная страховая система и пациент будет выбирать, куда идти, – это и будет нормальная конкуренция».

Елена Латышева, председатель правления ГК «Эксперт»: «Уже несколько лет можно наблюдать расцвет создания ассоциаций. При этом уже очень хорошо, что мы здесь разговариваем об общих целях. Вместе с тем мы должны понимать, что все еще есть внутренняя конкуренция друг с другом – кто круче, у кого побольше членов. И это тоже неизбежный путь развития отраслевых объединений. <...> На сегодня нет игрока в виде ассоциации, которая представляет отрасль. <...> Нас нет в статистике Минздрава, а значит, нас не видит правительство. И поэтому первая и основная задача ассоциации – понять, что нам нужно объединяться для того, чтобы мы смогли стать частью отрасли. И мы должны говорить про регионы».

Александр Солонин, генеральный директор Ассоциации частных клиник Санкт-Петербурга: «Что было бы, если бы вопрос двойного лицензирования действительно встал? Почему все наши спикеры говорят о необходимости консолидации? Летом 2019 года <...> мы говорили, что нельзя проводить такие законодательные изменения, так как это будет полнейшая дискриминация частной медицины и нанесет ущерб. <...> Поводом создания нашей организации в Петербурге стали хронические невыплаты страховых компаний в отношении частной медицины по ДМС. Тогда ведущие клиники города решили объединиться для того, чтобы в диалоге со страховыми компаниями урегулировать этот процесс, что благополучно получилось. Второй важной причиной стала дискриминация частной медицины в программе ОМС, когда распределение в рамках законодательства осуществлялось комиссиями и были определенные ущемления без прозрачных механизмов. Третье – конструктивный диалог в публичном поле между ассоциацией и представителями других организаций в здравоохранении с возможностью освещения дефицита медпомощи в Санкт-Петербурге и обсуждением того, чем частные клиники смогут помочь региональному здравоохранению».

III сессия. Какой маршрут частные клиники готовы предложить онкологическим пациентам

Александр Феденко, заведующий отделом лекарственного лечения опухолей НМИЦ радиологии: «Есть необходимость создания полного цикла лечения онкологического больного – не важно, где это будет, в частной или государственной клинике. И тем самым сделать первый большой рывок к качеству. Если посмотреть на структуру заболеваемости и смертности, мы в этой ситуации отнюдь не на первом месте. Это, безусловно, сложно, тем более когда государство говорит, что лечение всех онкологических пациентов будет бесплатным. Это большой вызов».

Михаил Петров, директор направления комплексных проектов GE Healthcare в России/СНГ: «Цифровые решения – это только инструмент, но ни в коем случае не панацея. Стоит подходить к этому как к реинжинирингу существующих процессов. Мы, как вендор, видим как минимум три направления для цифровых решений, которые будут критичными для того, чтобы быть успешными. Первое – это взаимодействие с пациентами. Пациентские сервисы: личные кабинеты, телемедицина, телерадиология, мобильные приложения, мониторинг удаленных гаджетов. Второй блок – управление лечебным процессом: сбор, интеграция, структурирование и, самое главное, применение огромных массивов медицинских данных, которые ранее не поддавались обработке <...>. Еще один аспект – все идет к консолидации: будет больше федеральных игроков, региональных, и это все потребует консолидации старых данных, обработки новых данных и построения прогностических моделей – как по управлению инфраструктурой, так и по ведению пациента. И наконец, третий блок – мы предлагаем управление инфраструктурой и управление операционными процессами. <...> Цифровизация придет, от нее никто не убежит».

Михаил Давыдов, руководитель онкологического центра ГК «Мать и дитя»: «В России мы ставим телегу перед лошадью. Все это – внедрение высоких технологий, жидкостных биопсий и канцер-регистра, когда у нас, простите, онкологи даже компьютеров не имеют на столе, – замечательно, но надо начинать с того, с чего надо начинать. Если мы говорим о частных клиниках, то этапность и контроль за ней, равно как и в государственных клиниках, должен осуществляться в любом случае государством. И то, что сейчас происходит в государственной онкологии – размывание онкологической службы по многопрофильным центрам, – я, как онколог, убежден: это неправильно. Мы сейчас говорим о лечении онкологического больного по полному циклу – это должно происходить в специализированных онкологических учреждениях, и тогда мы можем претендовать на качественное, контролируемое, логично выстроенное лечение в правильной онкологической службе с четкой вертикалью руководства и подчинения. <...> И я глубоко убежден, что онкохирургия тоже должна быть представлена полным спектром. <...> Значит, должна работать и большая онкохирургия, которую сегодня все обходят разными способами, объясняя маневр применением неинвазивных технологий и прочего, потому что большая хирургия стоит дорого».

Мария Авксентьева, ведущий научный сотрудник лаборатории оценки технологий здравоохранения Института прикладных экономических исследований РАНХиГС: «ФФОМС и Минздрав твердо настаивают на том, что тарифы обязательного медицинского страхования предназначены для того, чтобы лучше компенсировать расходы медицинских организаций. А любая тактика медорганизации, направленная на извлечение прибыли, естественно, ни фондом, ни Минздравом не поощряется. Ситуация такая, что тарифы в онкологии, особенно на лекарственную терапию, в связи с реализацией госпрограммы «Борьба с онкозаболеваниями» стали выше. То есть они приближены к потребности, но в любом случае в группах, которые предназначены для оплаты лекарственной терапии, тариф рассчитан по средневзвешенной цене. Проблема заключается в том, что ФФОМС и Минздрав контролируют эту ситуацию и стремятся контролировать в дальнейшем. Конечно, это несовершенная система, <...> но одна из немногих, которая хотя бы приближена к потребности. То есть реализуется базовый принцип КСГ, которые предназначены для оплаты законченных случаев лечения в стационаре и дневном стационаре по заранее определенному усредненному нормативу. Это позволяет разделить ответственность между плательщиком и провайдером услуг. <...> И стоит заметить, что «снятие сливок» не поощряется ни в какой системе».

Михаил Ласков, основатель Клиники доктора Ласкова: «Действительно, регулятор неоднократно говорил, что система ОМС не предназначена для извлечения прибыли, в то время как в Законе об ООО написано, что оно создается с целью извлечения прибыли – точно так же, как и любая другая коммерческая организация. Соответственно, есть два способа сбалансировать эти две коллизии: либо запретить коммерческим (именно коммерческим, не частным – это разное) организациям заниматься ОМС, либо разрешить извлечение прибыли и при работе с ОМС. То, что сейчас происходит – это очень интересная игра в «казаки-разбойники», когда частная организация делает вид, что она идет в ОМС не для того, чтобы извлекать прибыль, а государство принимает полста страниц приказов в месяц для того, чтобы так все зарегулировать, что только те частные организации, которые нужно, могли не извлекать прибыль из ОМС. Мне кажется, тут как-то надо принципиально решить».

Лариса Смирнова, вице-президент ГК «Р-Фарм» по онкологии: «Большинство частных клиник выбирают пациентов, опираясь на задачу извлечения прибыли, что абсолютно легально. И поэтому погоня за пациентами с более выгодными тарифами – оправданная история. Но это же создает определенное напряжение внутри каждого регионального образования. <...> Когда мы являемся поставщиками для государственных структур, мы всегда точно знаем, какое количество препарата мы поставим, мы понимаем, что этот контракт может быть только увеличен или уменьшен на 10%. То есть государство предоставляет нам возможность работать в бюджетном поле, оно за последнее время предоставило нам определенные гарантии работы в этом поле – с точки зрения обеспечения товарным запасом, финансовых инструментов. Но практически ничего этого нет в работе с частными медицинскими центрами».

Павел Бранд, медицинский директор сети клиник «Семейная»: «Давайте возьмем не Москву, а региональный город. Вот чтобы в региональном городе пациенту пройти полноценное обследование, КТ, ему нужно очередь отстоять. А вот если он попадет ко мне в клинику, то я могу позвонить в ГК «Эксперт» и договориться – через 15 минут его примут. Это история, которая построена на взаимодействии. Частные клиники гораздо эффективнее взаимодействуют. Я всегда найду клинику-партнера, мы всегда договоримся, даже бесплатно зачастую друг для друга, не посылая деньги при этом, они примут пациента, а потом нам пришлют кого-то точно так же. Эта история работает именно так, а государство вообще не умеет это делать».

Алиса Джангирянц, директор отдела по организации обеспечения доступа препаратов на рынок и ценообразованию BMS: «Все [частные клиники. – Vademecum] в основном хотят работать по московской системе тарификации, для которой классическим примером является европейская система страхования. С другой стороны, если частные клиники будут открываться где-то в регионах, встанет вопрос о необходимости лечения дорогостоящими схемами – в зависимости от того, какой тариф будет поставлен на ту или иную схему. С третьей стороны, сейчас главной проблемой, которую мы видим, является маршрутизация пациентов. Нет четкой маршрутизации для государственных клиник и учреждений, а для частных клиник это достаточно сложно: пациент один, клиник много. Куда пойдет пациент, где он быстрее что-то получит?»

Наталья Васильева, руководитель направления частного сектора и страхования Roche: «На базе коммерческих клиник мы реализовали проект пакетного предложения, когда медучреждения, использующие инновационные препараты, получают их из портфеля Roche, получают препараты, которые являются зрелыми брендами. Компания готова откликаться на любые проактивные предложения со стороны коммерческих клиник, если нужны эксклюзивные проекты – мы готовы рассматривать и реализовывать проекты под нужды отдельных клиентов. <...> Очень большая группа проектов, которые работали на протяжении года, – социальные. Был запущен проект «Безопасная транспортировка во время пандемии», в котором принимали участие три стороны – Roche, пациентские организации и региональные органы в сфере здравоохранения. Благодаря его реализации каждый пациент имел возможность бесплатно доехать до медучреждения и вернуться домой. Так в сложных условиях пандемии пациент мог продолжить терапию либо пройти диагностические процедуры.<...> Это о том, насколько важен пациенториентированный подход. И мы готовы к сотрудничеству не только с государственным сектором, но и с коммерческим».

Игорь Гончар, старший менеджер Philips Hospital Design: «Philips, а я уверен, что и другие производители медицинского оборудования, уже не рассматриваются как чистые производители. Мы – производители определенных решений, которые применимы как для госсектора (и такие решения реализуются у нас в практике), так и, безусловно, для частного. Одно из уже реализованных нами решений – трансформация системы онкопомощи для жителей Москвы. У нас был контракт с городом на создание центра амбулаторной онкопомощи. Я привожу пример того, где вы вообще не увидите вывески Philips, там не будет МРТ, КТ. Мы вместе с заказчиком разрабатывали примеры залов химиотерапии. <...> Все, что мы делаем, мы называем концепцией. И когда разрабатывается объект, куда будет приходить пациент, – это минимум на 20 лет. Из них три – отводятся на стройку, на проектирование. Мы просим дать нам полгода на разработку концепции, которая состоит из клинического, технологического и архитектурного проектирования. На этапе клинического проектирования появляется бизнес-модель»