Нирваны бой: как Нацмедпалата осталась без конкурентов в поле профессиональных НКО

Vademecum проследил, как ковался успех НМП, чтобы понять, почему именно эта медицинская профессиональная некоммерческая организация (МПНО) была признана не лучшей, но единственной, кому будет доверено порулить здравоохранением.

«Национальная медицинская палата стала вообще острым оружием, поэтому с ним нужно обращаться очень осторожно», – предупредил президента страны Владимира Путина президент Нацмедпалаты Леонид Рошаль на проходившем в ноябре 2018 года заседании штаба Общероссийского народного фронта.

Не исключено и даже весьма вероятно, что НМП, заточенная на оперативное вмешательство в дела индустрии, скоро получит законодательную закалку и уже в 2019 году займется тонкой регуляторной нарезкой. Vademecum проследил, как ковался успех НМП, чтобы понять, почему именно эта медицинская профессиональная некоммерческая организация (МПНО) была признана не лучшей, но единственной, кому будет доверено порулить здравоохранением.

Норма о возможном участии МПНО в деятельности органов исполнительной власти, фондов ОМС и в разработке программ госгарантий оказания медпомощи впервые была зафиксирована в 2011 году в федеральном законе №323‑ФЗ «Об охране здоровья граждан РФ». Для того чтобы эта потенция хоть как‑то заиграла, потребовалось семь лет: в марте 2018 года постановлением Правительства РФ №292 были утверждены критерии, которым должны соответствовать МПНО, претендующие на регуляторные полномочия.

Подробности отрасль узнала из июльского приказа Минздрава №421н: решение об участии МПНО в принятии тех или иных (все еще не конкретизированных) решений будет принимать ведомственная комиссия, куда соискатель должен представить семь документов, в том числе – списки врачей‑членов организации, письменные подтверждения органов власти субъектов РФ, в юрисдикции которых работают МПНО, копии учредительных документов и так далее, и так далее, и так далее.

Набор справок должен подтверждать, что претендент объединяет в своем составе более 50% МПНО и не менее 25% от общей численности врачей на территории региона, а, что важно, действует в такой комплектации не менее трех лет. По оценкам опрошенных Vademecum юристов и руководителей профобъединений, единственным соискателем, отвечающим этим требованиям, оказывалась Национальная медицинская палата (НМП). «Они и инициировали внедрение таких норм», – предположил один из собеседников Vademecum.

В ноябре 2018 года догадка стала фактом: как заявила замглавы Минздрава РФ Татьяна Яковлева, Нацмедпалата признана соответствующей критериям допуска МПНО к осуществлению административных функций в сфере охраны здоровья. Впрочем, и тут круг новых полномочий НМП очерчен не был.

Эта временная неопределенность не помешала главе ФФОМС Наталье Стадченко мгновенно задействовать армию Рошаля в своей битве за вертикализацию власти в системе ОМС, а именно – в насаждении единообразия в решениях региональных тарифных комиссий: «Специалисты Нацмедпалаты хорошо знают все нужды и чаяния регионов, и итогом их работы в тарифных комиссиях является то, что к тарифным соглашениям, подготовленным с их участием, у ФФОМС гораздо меньше замечаний».

В Нацмедпалате тему расширения полномочий, тем более – причастность к изданию соответствующих нормативных актов, комментировать не стали.

В отличие, например, от США, где медицинские профобъединения ведают стандартизацией процессов и аккредитацией занятых в отрасли специалистов с середины XIX века, в отечественной индустрии здравоохранения саморегулирование пока не прижилось.

Если считать эту временную дистанцию отставанием, то объяснить ее можно лишь концептуальным отличием систем: если в тех же Штатах лицензиатом выступает врач, и отраслевые союзы объединяют самодостаточных во всех смыслах участников, то в России лицензию получает медицинская организация, что фактически обнуляет персональный статус врача. Отсюда, судя по всему, происходит и незрелость российских МПНО, чаще напоминающих не профобъединения, а клубы по интересам.

Опрошенные Vademecum представители МПНО не скрывают своей неготовности к осуществлению регуляторных полномочий. Одно дело – оппонировать власти в момент обострения отраслевых конфликтов, как это делают, например, заточенные на представление коллективных интересов и защиту прав медиков профсоюзы «Действие» и «Альянс врачей». И совсем другое – брать на себя ответственность за системные решения.

Глава «Альянса врачей» Анастасия Васильева признается, что создание полноценной и действенной МПНО – задача неподъемная: «Это очень сложно, потому что у нас не то сообщество, которое могло бы просто взять и объединиться, каждый тянет одеяло на себя».

Подтверждающий этот приговор пример – история, случившаяся прошедшим летом в Федерации лабораторной медицины (ФЛМ). Основавший ФЛМ в 2014 году главный внештатный специалист Минздрава Анатолий Кочетов не сумел сориентироваться и консолидировать коллег в первом же предметном начинании, идею которого сам вынашивал и пропагандировал все пять лет существования Федерации, а именно – централизацию региональных лабораторных служб.

В затеянном ГК «Ростех» и компанией Siemens инфраструктурном проекте, оценивающемся в 4 млрд рублей, ФЛМ должна была выступать экспертом и координатором. Но Кочетов внезапно заявил о выходе Федерации из кампании, пригрозил денонсировать договор ФЛМ с «Ростехом» и переучредить профсообщество.

Скандал затормозил открытие централизованных лабораторий в трех пилотных регионах, но решимости инициаторов не подорвал – проект, по информации Vademecum, будет продолжен с участием ФЛМ, но уже без Кочетова, который в августе 2018 года лишился статуса главного внештатного специалиста Минздрава по лабораторной диагностике и вынужден был подать в отставку с поста президента Федерации.

Не менее драматичным оказался сюжет, из которого в 2018 году, тоже не без скандала, выпутывалась старейшая в стране МПНО – отметившая 30‑летний юбилей Стоматологическая ассоциация России (СтАР). Менеджмент СтАР оказался настолько плох, что Ассоциацию за неуплату членских взносов выдворили из международной FDI World Dental Federation.

Роспуск потерявшей доверие существенного числа стоматологов СтАр остановило переизбрание руководителей. Выбравшаяся из коматозного состояния узкопрофильная ассоциация вряд ли сегодня способна принять на себя серьезные регуляторные полномочия. Кроме того, президент‑элект СтАР Андрей Яременко считает, что «передача МПНО государственных функций должна сопровождаться передачей средств, которые государство на это тратит».

Нет уверенности в том, что избранная МПНО оправдает сделанную на нее ставку и у руководителя весьма влиятельного «Общества врачей России» Олега Янушевича: «Чем больше любая организация, тем она менее управляема, и тем она меньше отражает интересы простых врачей и врачебного сообщества».

На таком скудном ландшафте, как ни крути, Нацмедпалата выглядит единственной организацией, способной поддержать государство в управлении индустрией. В пользу НМП играет не только личный лоббистский ресурс президента НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонида Рошаля, но и многолетнее сотрудничество общественников с Минздравом и ФФОМС.

Эксперты НМП и лично Рошаль оказывались в нужное время и в нужном месте в моменты обострения внимания к врачебной деятельности со стороны правоохранительных органов. После вмешательства президента Нацмедпалаты, например, было отправлено на доследование резонансное дело гематолога Елены Мисюриной.

В июле 2018 года НМП и Следственный комитет России заявили о совместной разработке новых статей УК РФ, касающихся ятрогенных, то есть связанных с врачебными ошибками, составов преступлений. И пусть этот анонс до сих пор не реализован, активность СКР и судебные дела в отношении медиков курируются представителями Нацмедпалаты. Можно сказать, следствие уже ведут знатоки.